ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвер - Страница 158

158

Поверьте, я искренне желаю вам успеха, а что касается совращенной комсомолки, то передайте мое уважение Марианне Георгиевне, скажите, что я восхищен ее поступком, даже тост за нее поднимал в одной товарищеской компании. Уверен, что выбор она сделала самый правильный! Покамест же — счастливого пути в Аклаково!

Дома, на улице Перенсона, он нашел пакет с удивительным, незнакомым обратным адресом: какой-то неведомый город Тогучин, Новосибирской области. Господи! Нарядчик Василенко! «Джакомо Грелли» — мнимый соавтор рукописного романа! В своем неповторимом стиле он писал:

«Рональд Алексеевич! Меня изыскали ограничить изъятием у меня вашего романа. Сам я подвергнут этапу на Дальний Восток, а роман этапирован в отдельности от меня в ГУЛАГ, где и пребывает. Прошу вас о принятии надлежащих мер через вашего сына Федора об извлечении романа из КВО ГУЛАГА МВД СССР с целью продвижения его в органы печати».

Каким чудом Василенко столь быстро разведал Рональдов адрес; где хранится сейчас рукописный черновой экземпляр — оставалось еще выяснять, но, странным образом, это письмо бывшего нарядчика показалось ему обнадеживающим признаком и привело в наилучшее настроение, несмотря на крайне сложное, собственно, прямо-таки отчаянное положение...

Перевод из райцентра в отдаленный поселок, где нет ни знакомого человека, ни перспективы быстро найти жилье для семьи из четырех человек: трое взрослых и двухлетняя девочка! Крыши над головой уже нет — вещи Марианны Георгиевны вынесены во двор. Денег нет, ибо они с Марианной решили вложить остаток средств в экипировку Рональда: брюки, обувь, пальто зимнее, галстук и рубашку, белье и носки! На пиджак средств уже не хватило, однако выручил Федя: прислал в посылке папин военный френч... На последние 8 рублей был нанят попутный грузовик до Аклаково. Вещи (не очень обильные) погрузили в кузов, усадили женщин и девочку кое-как в кабину, а Рональд укутался в одеяло, прижался в кузове к наматраснику и, навстречу ледяному ветру, соснам, далям и первым снежным тучам, одолел сорокакилометровую дистанцию. Велел шоферу подождать у какого-то домика с четырьмя крыльцами и... постучал в дверь с цифрой «три».

Ангел ли хранитель, счастливая ли звезда им руководили, но интуиция не обманула: жильцом малой квартирки номер «3» оказался один из соседей по Красноярской пересылке, бывший зек из Белоруссии, отсидевший десятку за приверженность к церкви, Леонтий Беляк. В камере он раздражал соседей чрезмерным молитвенным усердием, исключительно духовной тематикой в разговорах с однокамерниками, суровым постничанием, казавшимся ханжеством в тюремных условиях, и полным отсутствием интересов светских. Беседуя с кандидатами на ссылку, он всегда подчеркивал полное безразличие к выбору поселения, работы, жилья, ниши. Господь поможет! На все, мол, Его святая воля! Наше дело — молитва и исполнение заповедей. Лене Беляку соседи не сразу верили, подозревали его в притворстве, а иные просто сочли «чокнутым», «тронутым», «чуть-чуть с приветом»... И вот в его-то жилье и постучался бездомный Рональд со своим новым семейством.

Через час вещи были сложены и прикрыты во дворе. Семья сидела за чаем. Дом был и без того переуплотнен: из Белоруссии переехала к чокнутому Леонтию жена с маленькой дочкой. Да еще ночевал какой-то друг из приезжих. Однако, перебыв с утра под чужой крышей, Рональд уже на другой день обрел собственную: главный инженер стройки, Лев Михайлович Рудин, принял его радушно, определил на участок нормировщиком и выделил точно такую же квартиру, как у Леонтия, только еще без печи!

Правда, хороший печник сложил ее за полдня, вывел трубу на должную отметку над крышей, помог оштукатурить и побелить, однако первые дни в квартире было дымно, сыро и холодновато, ибо новую печь нельзя перегревать. Девочку Олю пристроили в детский садик, а маму сам начальник отдела кадров оформил на должность табельщицы. Впоследствии трест повысил ее до инспектора по кадрам, видимо, по протекции благоволившего к ней начальника, взбалмошного, всегда нетрезвого, но не злого.

И пошла эдакая будничная, ровная, почти счастливая жизнь, с вечерами вскладчину, служебной нудой, производственными совещаниями, туфтой, приписками, всякого рода неизбежным жульничанием и редкими наездами в Енисейск, казавшийся после Аклакова столицей. Весной 1954 года Марианна произвела на свет мальчика, нареченного Алексеем. И возникла у Рональда тесная дружба со ссыльным прорабом Володей Воиновым, отбывшим уже 17-летний срок по 58-й статье. Взяли Володю со студенческой скамьи за отказ стучать на товарищей. «Так ты нам помогать отказываешься?», — зловеще вопросил опер, — «Вспомнишь и пожалеешь!»

«Напомнили» быстро — после отбытой десятки в 1947 послали досиживать как повторника. В 1954 как раз исполнилось 17 весен с того часа, как разгневался на Володю всесильный опер.

Главный инженер стройки Рудин решил поставить двух друзей во главе нового, трудного строительного участка, «Смолокурки». Так по старинке называлась эта живописная, глухая, лесная местность на енисейском берегу. Намечено было построить здесь новый крупный цех лесозавода, а рабочим контингентом стали ссыльные уголовники, вербованные и вольнонаемные из окрестных селений. Прибывали этапы ссыльных, высаживались прямо в лесу (благо наступило тепло); ехали, шли и приплывали водой завербованные «кадры» молодежи, отвернутой другими стройками, набивался всяческим пришлым людом тесный «жилфонд», кое-как построенный за лето: быстро возникали двухэтажные бараки, сборнощитовые и панельные домики, сработанные соседними, аклаковскими лесозаводчиками; участок разросся и стал самостоятельным от Аклакова, подчинялся только краевому тресту. Владимир Воинов стал главным инженером участка, Рональд Вальдек — инженером техотдела. Начальника прислали нового, и он взял Марианну к себе в секретари.

158